Нет ненависти пагубнее той что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние
Нет ненависти пагубнее той что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние
Счастливей всех тот, кто без тревоги ждет завтрашнего дня: он уверен, что принадлежит сам себе
Большинство людей сердятся из-за обид,
которые они сами сочинили, придавая глубокий смысл пустякам…
Когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Самый сильный тот, у кого есть сила управлять самим собой
Чаще пользуйся ушами, чем языком.
Зависть людей показывает, насколько несчастными они себя чувствуют.
Как басня, так и жизнь цениться не за длину, но за содержание.
Перенеси с достоинством то, что изменить не можешь.
Золотая узда не сделает клячу рысаком.
Тот, кто делает добро другому, делает добро самому себе…
Золото проверяется огнём, женщина — золотом, а мужчина — женщиной.
Желающего идти судьба ведет, не желающего — влачит…
Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние.
И после плохого урожая нужно сеять.
Нет мужчин, которые хотят от женщин только секса. Есть женщины, которые не могут предложить большего.
Золото проверяется огнём, женщина — золотом, а мужчина — женщиной…
Одно зеркало важнее целой галереи предков
Кто просит робко — напросится на отказ.
Чем больше человек склонен обижать других, тем хуже он сам переносит обиды.
Вразумлять бестолковых — все равно, что чесать скалу.
И языком можно раздавить человека.
Доверие, оказываемое вероломному, дает ему дальнейшую возможность вредить.
Гораздо более важно то, что ты думаешь о самом себе, чем-то, что другие думают о тебе.
Жизнь, как пьеса в театре: важно не то, сколько она длится, а как хорошо она сыграна.
Афоризмы Луция Аннея Сенеки
Лу;ций А;нней Се;не;ка (лат. Lucius Annaeus S;n;ca minor), Сенека Младший или просто Сенека (4 до н. э., Кордуба — 65, Рим) — римский философ-стоик, поэт и государственный деятель.
Долог путь наставлений, краток и убедителен путь примеров.
Счастливей всех тот, кто без тревоги ждет завтрашнего дня: он уверен, что принадлежит сам себе.
Большинство людей сердятся из-за обид,
которые они сами сочинили, придавая глубокий смысл пустякам…
Чаще пользуйся ушами, чем языком.
Когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Как басня, так и жизнь цениться не за длину, но за содержание.
Перенеси с достоинством то, что изменить не можешь.
Самый сильный тот, у кого есть сила управлять самим собой
Зависть людей показывает, насколько несчастными они себя чувствуют.
Желающего идти судьба ведет, не желающего — влачит…
Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние.
» Письма к Луцилию
Нет мужчин, которые хотят от женщин только секса. Есть женщины, которые не могут предложить большего.
Золото проверяется огнём, женщина — золотом, а мужчина — женщиной…
Вразумлять бестолковых — все равно, что чесать скалу.
И языком можно раздавить человека.
Доверие, оказываемое вероломному, дает ему дальнейшую возможность вредить.
Чем больше человек склонен обижать других, тем хуже он сам переносит обиды.
Гораздо более важно то, что ты думаешь о самом себе, чем-то, что другие думают о тебе.
Золотая узда не сделает клячу рысаком.
Тот, кто делает добро другому, делает добро самому себе…
Сильнее всех владеющий собой.
Одно зеркало важнее целой галереи предков
Кто просит робко — напросится на отказ.
Что означает выражение «Dum spiro spero» |
Dum spiro spero (латинск.) — «Пока дышу, надеюсь» (о надежде человека, цепляющегося за любой шанс). Чаще всего авторство этого афоризма приписывают Цицерону, реже Овидию, но на самом деле его история несколько сложнее.
Относящаяся к Новому времени формулировка Dum spiro spero восходит к мысли, которая неоднократно встречается в античной литературе. Ее поговорочный характер засвидетельствован, например, у Цицерона («Письма к Аттику», IX, 10, 3):
Aegroto dum anima est spes esse dicitur («Пока у больного есть дыхание, говорят, есть и надежда»). В контексте: «Как у заболевшего, говорят, есть надежда, пока есть дыхание, так я, пока Помпей был в Италии, не переставал надеяться» (пер. В.О. Горенштейна).
В другой форме эта мысль выражена у Сенеки («Нравственные письма к Луцилию», LXX, 6):
Omnia homini dum vivit speranda sunt («Пока человек жив, он на всё должен надеяться»).
Сенека приписывает высказывание в данной форме родосцу Телесфору, который был приближенным царя Лисимаха (361–281 гг. до н.э.), одного из преемников Александра Македонского. Телесфор оскорбил царицу Арсиною, и разгневанный Лисимах, отрезав ему нос и уши, держал его в яме, покуда тот не потерял человеческий облик. (Эту историю Сенека рассказывает в трактате «О гневе», III, 17.)
В упомянутом письме к Луцилию философ говорит: «Раньше ты умрёшь или позже, — неважно, хорошо или плохо, — вот что важно. А хорошо умереть — значит, избежать опасности жить дурно. По-моему, только о женской слабости говорят слова того родосца, который, когда его по приказу тирана бросили в яму и кормили, как зверя, отвечал на совет отказаться от пищи: “Пока человек жив, он на всё должен надеяться”» (пер. С. Ошерова).
Похожую мысль высказывал в «Скорбных элегиях» и Овидий: «Сам трепещу, а рукой стих за стихом вывожу». (пер. Н. Вольпина)
НРАВСТВЕННЫЕ ПИСЬМА К ЛУЦИЛИЮ
Сенека приветствует Луцилия!
( 15) Но как бы нам не вернуться к тому, что мы уже достаточно исследовали! Сравнивая благодеяние с обидой, человек добра рассудит, что самое справедливое, но отдаст предпочтение благодеянию: к таким вещам больше лежит у него душа. ( 16) В делах этого рода очень много значит еще и личность. Ты меня облагодетельствовал помощью моему рабу, а обидел, нанеся ущерб моему отцу; ты спас мне сына, но погубил отца. Так мудрец переберет все, что положено сравнивать, и если разница окажется невелика, закроет глаза на обиду; он простит ее, даже когда разница велика, если только можно быть великодушным, не нарушая ни верности, ни долга перед другими, то есть если обида касается его одного. ( 17) В итоге он будет при сведении счета уступчив и легко потерпит, чтобы на него записано было больше. Ему не захочется зачесть обиду в погашение долга за благодеяние. К другому он склонится, другое предпочтет: он будет желать, чтобы долг благодарности был за ним, будет желать отблагодарить скорее. Ведь тот, кому получать благодеяния приятнее, чем оказывать, заблуждается. Насколько возвращающий деньги радостнее берущего взаймы, настолько же сбросившему с плеч бремя великого долга за благодеяние следует быть веселее, чем тому, кто сейчас одалживается. ( 18) Ведь еще и в том ошибаются неблагодарные, что заимодавцу они начисляют лихву сверх полученной ссуды, благодеяние же считают безвозмездным. А долг и тут от промедленья растет, и чем позже ты платишь, тем больше обязан платить. Кто возвращает благодеянье без ростов, тот неблагодарный человек. Вот что, сравнивая полученное и отданное, мудрый примет в расчет.
( 27) Никто не может быть благодарным, не презрев всего, что приводит толпу в безумье. Если хочешь воздать благодарность, придется и в изгнанье идти, и кровь проливать, и нужду терпеть, и нередко запятнать собственную безупречность, сделав ее мишенью недостойных слухов. ( 28) Благодарный человек сам себе недешево обходится. Мы ничего не ценим выше благодеянья, покуда его домогаемся, и ниже — когда получим. Ты спросишь, что заставляет нас забыть полученное? Жажда получить еще. Мы думаем не о том, чего добились, а о том, чего предстоит добиться. Нас сводят с прямого пути богатство, почести, могущество и прочее, по нашему мнению дорогое, а по настоящей цене дешевое. ( 29) Мы не умеем оценивать вещи, о которых нужно спрашивать совета не у молвы, а у природы. В тех, что влекут к себе наш дух, нет ничего величественного, кроме нашей привычки ими восхищаться. Дело не в том, что они желанны и потому мы их хвалим, — нет, мы их желаем, потому что их хвалят, и как общее заблуждение создается заблужденьями отдельных людей, так заблужденья отдельных людей создаются общим заблужденьем. ( 30) Но если мы тут верим народу на слово, то поверим-ка ему и в другом: нет души честнее той, которая способна к благодарности. Это кликами одобрят все города, все племена даже в варварских землях; в этом сойдутся и добрые, и злые. ( 31) Одни хвалят наслажденье, другие предпочитают труды; те объявляют боль величайшим злом, эти — и не злом вовсе. Один причисляет богатства к высшим благам жизни, другой говорит, что они придуманы во зло человеку и богаче всех тот, кого фортуне нечем одарить. И при таких разноречивых суждениях все в один голос подтвердят тебе, что нужно быть благодарными сделавшим добро; в этом согласна вся разномыслящая толпа, хоть мы между тем и платим за благодеянья обидами. И первая причина неблагодарности — в том, что человек не может отблагодарить в должной мере. ( 32) До того дошло безумие, что опаснее всего стало оказывать великие благодеянья; тот, кому стыдно не воздать за них, хочет, чтобы воздавать было некому. — Владей тем, что получил, я ничего не прошу, не требую взамен: пусть только будет безопасно помогать людям. Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неотплаченное благодеянье. Будь здоров.
Неблагодарность к СССР ведёт Запад в пропасть
«Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеянье».
Сенека
Заметное ускорение деградации с досрочным приближением финала капитализма и либерализма, непонятное на первый взгляд, объясняется законами этики, явленными античной философией, и которые сегодня мало кто принимает в расчет. Но они действуют.
Эпидемическое обострение ненависти, охватившее планету, как будто не имеет явной причины и, соответственно, точки отсчета. Но это не так.
То, что мы видим сегодня, по ожесточенности и охвату можно сравнить только с периодом после Второй мировой войны, когда Запад, испытав силу Красной Армии и советской идеологии, решил изменить подход к уничтожению СССР.
Ведь элиты Запада, унаследовавшие категорическое высокомерие, не могли жить в мире с превосходящим моральным авторитетом, одним своим видом разоблачавшим их преступную сущность, веками маскируемую лоском аристократизма.
Всё, что ни делалось с тех пор (захват всех существовавших и создание новых институций…), в конечном счете имело одну цель — чувства людей. Неважно, каким является предмет, человек или государство, главное — как представить его людям и что они будут думать о нем.
Борьба за управление чувствами людей, хоть и в меньшем масштабе и много низшем технологическом уровне, велась во все времена, потому что это давало огромную силу и власть любому, кто находился на вершине управления — даже преступнику.
Одним из исторических примеров этого является фултонская речь англичанина, в которой тот объявил войну («холодную») только что истерзанному европейским фашистским нашествием СССР. При этом он не встретил сопротивления миллионов людей Запада, также пострадавших от фашизма во Второй мировой войне, обманув их чувства тем, что теперь им якобы угрожает их спаситель — Советский Союз.
В конечном счете демонстративно узаконив вызывающую неблагодарность к победителю фашистского зла и не дав миру паузы, англичанин запустил очередной исторический виток разрушительной западной агрессии и эпоху глобального нравственного упадка.
И поскольку «нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеянье», а «злонравие само выпивает наибольшую долю своего яда», то неотвратимая пагуба, вызванная ненавистью неблагодарности, с тех пор нависла дамокловым мечом и над самим Западом.
И рано или поздно она обрушится на наглых нарушителей законов человеческой природы (этики), потому что благодарность, по мнению Цицерона, «…это не только величайшая из добродетелей, но и мать всех других добродетелей».
Таким образом, отказавшись от матери в этическом смысле, выдернув из массового сознания эволюционно выстраданную золотую середину общественного равновесия, хоть и с формальной попыткой удержания последнего, они (наглые нарушители…) обрекли себя на постепенное и неизбежное падение. И даже победа ненависти во главе коварства в холодной войне не изменила закономерного хода вещей.
Финал этого процесса приобретает очевидные и осязаемые формы в последнее время, если уж они докатились до отказа от матери в социальном смысле.
Следует заметить, что мир обязан советскому социализму не только разгромом фашизма, но и, впервые в истории, достижением практической (не книжной и трибунной) социальной справедливости, включая классовое, расовое, национальное, половое и прочие равенства.
Равенства, гармонично встроенные в общество, а не те их уродливые формы, которыми сегодня истязают человечество политические и коммерческие (лукаво именуемые гражданскими, некоммерческими…) структуры Запада.
Уродство отчетливо проступило после уничтожения СССР, так как неблагодарное заимствование достижений с переиначиванием, переворачиванием и присвоением авторства могло выглядеть качественным и казаться оригинальным, только пока был высший образец — социалистический образец Нравственного Преображения Мира.
В его отсутствие обнаружилась моральная несостоятельность Запада, скрыто использовавшего идейную мощь образца как источник энергии и вдохновения. С убийством СССР псевдосвободный мир утратил и образы нравственно-интеллектуальных кодов социальной стабильности.
«До того дошло безумие, что опаснее всего стало оказывать великие благодеянья; тот, кому стыдно не воздать за них, хочет, чтобы воздавать было некому» (Сенека).
В очередной раз в своей истории человечество западного ментального типа уничтожило того, кому обязано принципиальным, концептуальным вкладом в собственный нравственный прогресс: на этот раз целое государство-цивилизацию.
Избавившись физически от благодетеля и прямого свидетеля своего вселенского плагиата, Запад стал праздновать преступление дележкой материального и духовного богатства и добивать СССР/Россию, паля из всех орудий в «мир невидимого» — души людей, исполненные доброй и благодарной памяти о Великих свершениях Великой страны.
Трудно представить трагическое изумление уголовного Запада неожиданно среди празднования по случаю убийства СССР/России и «конца истории», узревшего противоположное явление — возрождение нации и государства («Бессмертный полк», обновленная Армия, политическая самостоятельность, несломленная тяга к добру…).
После такого даже злокачественный евроатлантический интеллект не смог придумать ничего нового и стал жечь все имеющиеся ресурсные наработки (диверсии, репрессии, санкции…), желая добить жертву на вдохе. И чем яростней он продолжал присваивать победу во Второй мировой войне и авторство мирового социального прогресса, попутно обвиняя Россию во всех мыслимых и немыслимых агрессивных действиях и намерениях, тем фанатичней становилась его неблагодарность, пагубней — ненависть, безумней — одержимость… Это можно назвать апофеозом эпохи Чудовищной Неблагодарности!
Одним из основных приемов Запада в гибридной/холодной войне была и есть «проекция» (психологический термин).
История с инаугурационным президентом США, обозвавшим Путина, и киношным президентом, сочинившим империю зла, тому свидетельства.
Проекция — механизм психологической защиты («при параноидном и истероидном расстройстве личности»), при котором индивид проецирует на другого собственные социально неприемлемые желания и тенденции и, воспринимая их уже как чужие, как бы избавляется от ответственности за них.
В продолжение бессознательной мистификации индивид пытается исправить (перевоспитать, наказать) того, другого, или избавиться от него, чтобы таким образом избавить/очистить себя от «вызванных» (отраженных) им негативных чувств.
В отличие от проекции психологической, где человек является страдательным началом, политическая проекция — начало деятельное. По крайней мере, задумывалась таковой. Но об этом, вероятно, знает только кто-то в генерирующем козни ядре спецслужб США.
Именно психологическое происхождение политической проекции, используемой налево и направо, в конце концов, завело Запад в клинические дебри.
Приписывая СССР и России собственное «теневое содержание», только чтобы оседлать «праведное» возмущение, возглавить обвинение и искусственно возвыситься над нравственным исполином, Запад превратил себя в промышленного производителя мерзости: лжи, фальши, подлости, наглости, предательства… «выпивая наибольшую долю своего яда».
Вследствие этого возникла интоксикационная небрежность, когда даже в своем публично совершенном преступлении он бесцеремонно обвиняет непричастного (Россию…), думая, что никто этого не видит. И что еще более губительно — проекция обратилась вовнутрь.
Еще одним распространенным приемом гибридной войны было внедрение в чужую культуру дурных наклонностей собственным примером («на себе не показывают»).
В борьбе с коммунистической моралью Запад внушал всевозможным обиженным, недовольным и т. н. меньшинствам в СССР, что их обиды, притязания и прихоти важнее стабильности общества, для чего в качестве витринного примера создал привилегии вседозволенности («права и свободы») своим маргинальным группам, которые, разлакомившись, теперь разрушают и западный порядок.
Так вот, ускорение и прогрессирование деградации Запада произошло не столько по причинам классических дефектов системы, но вследствие вышеизложенных осложнений от продолжительной ненависти и самонадеянной попытки форсировать уничтожение внешних и внутренних мучительных подозрений и прозрений в собственной несправедливости объявлением себя «мессией».
Ведь непризнание и игнорирование своей неблагодарности лишь поддерживало внутренний конфликт Запада, а наглое выставление себя мировым благодетелем перевоспалило его до самоубийственного предела.
Словом, именно величие гуманистического подвига СССР стало комом в горле ненасытного Запада, до сего случая «…в желудке которого, как в могиле, исчезали всякие куски».
Конъюнктурно имитируемое в противостоянии с СССР декоративное лидерство и превосходство сделало Запад профессиональным паразитом, не способным жить без нравственного хозяина, — быть реально свободным. И он этого не понял.
Обнаруженная сущностная несостоятельность Запада не значит, что России ничего не угрожает, напротив.
Вроде бы массированная либеральная лживая пропаганда, якобы всё открывающихся и открывающихся фактов неких «преступлений коммунистического режима», перестала обеспечивать силу гипноза и программируемого возрастания стадного заблуждения, достаточного для ментального отказа от советских достижений и побед.
Но нет, кодло укушенных неблагодарных ненавистников укреплено в высших сферах российской власти и обеспечивает условия для проведения системных мероприятий по маниакальному копированию бутафорской демократии (подражанию имитатору), организации институциональных диверсий и ведению «ментальной войны». Кстати, от неминуемых разрушительных последствий ментальной войны не застрахуют ни экономический рост, ни усиление армии, ни счастливое отшатывание от ужасов роковых 90-х, ни даже крах Запада.
Сознательная благодарность — единственное, что имеет смысл, что необходимо, в первую очередь, самому облагодетельствованному.
Только благодарность и глубокое уважение к великим достижениям и благодеяньям СССР снимает губительную внутреннюю противоречивость, сулит душевное равновесие и гармонию.
Ведь, к примеру, всего лишь отказ от чувства благодарности и уважения к СССР в короткий срок ожесточил, оглупил и обездолил восточноевропейские страны, сузив жизненные интересы до изматывания злобным докучаньем и друзей, и «врагов»; и Россию чуть не отправил в небытие.
Как благодарность — «мать всех добродетелей», так пиетет — отец нравственно-интеллектуальных кодов социальной стабильности. И за это нужно бороться, потому что зло не дремлет.
Чтобы завершить исторический виток (цикл), запущенный катастрофой Второй мировой войны и кончающийся закономерным тяжелым кризисом, породившим предпосылки к новым расовым, религиозным, трансгенитальным и др. конфликтам, Запад инициирует следующий виток новой катастрофой — COVID-19, надеясь очистить и обновить собственные «базы данных» под следующее паразитическое благоденствие. По-другому жить не умеет.
Похоже, мы снова сломаем его бесчеловечные планы, как и в Великой Отечественной войне. Но, сломав, пойдем ли своим, правильным путем или дальше покатимся заказанной им дорожкой — в ментальную пропасть?
Павел Гортаков, специально для «Русской Весны»
АФОРИЗМЫ ПО АВТОРАМ
Сенека Луций Анней
ок. 4 д.н.э.-65 г. Римский философ, писатель.
Быть лучшим среди худших ещё не значит быть хорошим.
В каждом деле смотри на цель – и откажешься от всего лишнего.
Великих людей питает труд.
Величие души должно быть свойством всех людей.
Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу.
Власть над собой — высшая власть.
Войны — это прославляемое злодейство.
Всякое излишество превращается в порок.
Всякое искусство есть подражание природе.
Деньгами надо управлять, а не служить им.
Для нас более естественно удивляться новому, чем великому.
Дружба кончается там, где начинается недоверие.
Если хочешь быть любимым, люби.
Жизнь – как пьеса: не важно, длинна она или коротка, а то, хорошо ли она сыграна.
Сенека Луций Анней
Жить — значит бороться.
Жить — значит мыслить.
Золотая узда не сделает клячу рысаком.
Золото пробуют огнем, женщину — золотом, а мужчину — женщиной.
Искусства полезны лишь в том случае, если они развивают ум, а не отвлекают его.
Каждому делу — свое время.
Каждый размышляет об отдельных сторонах жизни, но никто не думает о самой жизни.
Когда человек не знает, к какой пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Кому не на что надеяться, тому и отчаиваться не в чём.
Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен.
Кто не знает, в какую гавань плыть, для того нет попутного ветра.
Бедствие даёт повод к мужеству.
Больше звону, чем смысла.
Быть лучшим среди худших ещё не значит быть хорошим.
Великих людей питает труд.
Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу.
Возненавидеть жизнь можно только вследствии апатии и лени.
Воля не будет справедлива, пока не исправлены привычки ума.
Все люди одинаковы по существу, все одинаковы по рождению, знатнее тот, кто честен по природе.
Всякое зло легко подавить в зародыше.
Всякое искусство есть подражание природе.
Да будет мне позволено молчать.
Какая есть свобода меньше этой?
Что можно там, где и молчать нельзя.
Даже Богу трудно любить и оставаться мудрым.
Деньгами надо управлять, а не служить им.
Для трудного достижения добродетели нужен руководитель и вождь, пороку же научаются сами.
Доверие, оказываемое вероломному, даёт ему возможность вредить.
Если душа видит свои недостатки, которых прежде не знала, это свидетельствует, что она обратилась к лучшему.
Есть люди, которые живут без всякой цели, проходят в мире, точно былинка в реке: они не идут, их несёт.
Жестокого господства никто долго не выдерживал, умеренное длится долго.
Жизнь глупца безрадостна и полна страха, потому что он всё откладывает на будущее.
Жизнь длинна, если ею умело пользоваться.
Жизнь не сама по себе благо, а только хорошая жизнь.
Жить — значит бороться.
Зло не вне нас, а внутри нас; и оно пребывает в каждой душе. Мы излечиваемся от него с трудом, потому что не знаем, что больны.
Интересуйся не количеством, а качеством своих почитателей: не нравиться дурным для человека похвально.
Иные пороки проникают в нас под видом добродетелей.
Каждому делу — свое время.
Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным.
Каждый размышляет об отдельных сторонах жизни, но никто не думает о самой жизни.
Каждый человек, который тревожится о будущем, бывает несчастен.
Когда человек не знает, к какой он пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Кому не на что надеяться, тому и отчаиваться не в чём.
Кто страдает раньше, чем это необходимо, тот страдает больше необходимого.
Многие, накопив богатство, нашли не конец бедам, а другие беды.
Не было ещё гения без некоторой доли безумия.
Не многих удерживает рабство, большинство за своё рабство держится.
Не считай счастливым того, кто зависит от счастья.
Некоторые неписаные законы твёрже всех писанных.
Нет лекарства для того, у кого пороки стали нравами, кого постыдное не только услаждает, но и радует.
Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние.
Нет ничего безобразнее старика, который не имеет других доказательств пользы его продолжительной жизни, кроме возраста.
Нет правил без исключений, но исключения не нарушают правила.
Неудивительно, что случаи имеют над нами такую огромную власть: ведь то, что мы живём,- тоже случайность.
Никакая власть не больше и не лучше, чем власть человека над самим собой.
Никакое благо не принесёт радости обладателю, если он в душе не готов его утратить.
Никогда не будет счастлив тот, кого мучает вид большего счастья.
Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в друге.
Никто не бывает глупым в одиночку: один заражает своей глупостью других, да и сам он восприимчив к чужим глупостям.
Ничто не принадлежит нам, одно только время наше.
Ничто не является пороком само по себе.
Ничтожен и жалок тот, кто вечно ропщет и, находя неудовлетворительным мировой порядок, хочет исправить богов, вместо того, чтобы исправиться самому.
Нужно быть упорным и умножать силы усердными занятиями, пока добрая воля не превратится в добрые нравы.
О великих делах следует судить, проникшись их величием, иначе мы рискуем внести в них собственные пороки.
Одни преступления открывают путь другим.
Осуждение невиновного есть осуждение самих судей.
От мелких ошибок легко перейти к крупным порокам.
От народа можно защититься, не желая того, чего желает он.
Первый же час, давший нам жизнь, укоротил её.
Переноси с достоинством то, что изменить не можешь.
Пока есть возможность, живите весело.
Пока мы откладываем жизнь, она проходит.
Польза не во многих, но в хороших книгах.
Пользуйся настоящим удовольствием так, чтобы не повредить будущим.
Прошлые поколения оставили нам не столько готовые решения вопросов, сколько сами вопросы.
Пьянство не создаёт пороков, а только выставляет их напоказ.
Речь людей такова, какой была их жизнь.
С кем поведешься, от того и наберешься.
Свои способности человек может узнать, только попытавшись применить их на деле.
Сколь многие недостойны света, и всё-таки день начинается.
Слава не в том, чтобы пользоваться почестями, а в том, чтобы их заслужить.
Спокойная жизнь не для тех, кто считает за благо жить как можно дольше.
Страсти придают ума самым глупым людям и делают глупыми самых умных.
У заблуждения нет предела.
Утомительные физические упражнения истощают ум и делают его неспособным к вниманию и занятиям предметами более тонкими.
Философия учит делать, а не рассуждать.
Цезарю многое непозволительно именно потому, что ему позволительно всё.
Человек не заблуждается один. Заблуждаясь, всякий распространяет своё заблуждение между окружающими.
Честолюбие и роскошь и безудержность хотят подмостков; ты вылечишь их, если спрячешь.
Что было пороками, то теперь нравы.
Что может достаться на долю человеку презренному и бесстыдному не есть благо.
Что естественно, то не постыдно.
Что у кого болит, тот о том, естественно, и говорит.
Чувственные удовольствия обманчивы и не дают истинного блага.