что можно передать в больницу при коронавирусе в реанимации

16 важных вопросов о коронавирусе врачу красной зоны Александру Ванюкову

Как сейчас лечат COVID-19

Поговорили с Александром Ванюковым — хирургом, заведующим отделением ГКБ № 52 города Москвы, в котором сейчас лечат пациентов с коронавирусной инфекцией.

Что вы узнаете

Будьте внимательны к источникам информации о здоровье — и сходите к врачу

Наши статьи написаны с любовью к доказательной медицине. Мы ссылаемся на авторитетные источники и ходим за комментариями к докторам с хорошей репутацией. Но помните: ответственность за ваше здоровье лежит на вас и на лечащем враче. Мы не выписываем рецептов, мы даем рекомендации. Полагаться на нашу точку зрения или нет — решать вам.

Кто сейчас тяжелее переносит коронавирусную инфекцию?

Как и раньше, тяжелее всего коронавирусную инфекцию переносят пожилые люди, люди с хроническими заболеваниями, в частности с сердечной или почечной недостаточностью, диабетом, а также непривитые люди. Кроме того, довольно плохо переносят болезнь люди с избыточной массой тела.

Факторы риска тяжелого течения COVID-19 — Американский центр по контролю и профилактике заболеваний, CDC

В целом, любые факторы риска со стороны состояния здоровья усугубляют течение коронавирусной инфекции.

Курс о больших делах

Изменилось ли течение болезни с появлением новых штаммов коронавируса?

Теперь болезнь быстрее развивается. Раньше мы видели, что инфекция постепенно прогрессирует в течение двух недель. Сейчас состояние может быстро ухудшиться за три-четыре дня, причем до критического уровня. Также болезнь стала контагиознее, ей проще заразиться.

Ситуация стала хуже с точки зрения переносимости коронавирусной инфекции и ее распространения.

Еще можно отметить, что сейчас вирус стал вызывать не потерю, а скорее девиацию, то есть изменение обоняния. Например, людей преследует какой-то запах, привычные вещи пахнут не так, как раньше.

Растет ли число молодых людей с COVID-19 и как они переносят болезнь?

Сейчас больше стало молодых пациентов, которые болеют тяжело.

При этом в целом молодые люди по-прежнему легче переносят инфекцию. Все-таки у пожилых рисков гораздо больше.

Много ли в стационаре вакцинированных пациентов, как они переносят болезнь?

Среди всех пациентов у нас около 10% тех, кто прошел полный курс вакцинации, из них в реанимации единицы, а погибших можно пересчитать по пальцам.

Тот факт, что вакцинированный человек попал в реанимацию или погиб, не всегда связан с тяжестью коронавирусной инфекции, чаще с его хроническими заболеваниями. Обычно это пожилые, уже тяжело болеющие люди.

Как лечить легкую коронавирусную инфекцию дома?

Если человек находится дома и неплохо себя чувствует, ему ничего не надо принимать, кроме жаропонижающих. Существует много противовирусных препаратов, которые часто назначают, но у них нет доказанной эффективности, принимать их не стоит.

Как лечить легкую коронавирусную инфекцию — Национальная служба здравоохранения Великобритании

При легкой коронавирусной инфекции, как при любой ОРВИ, нужно пить побольше жидкости, соблюдать постельный режим и сбивать температуру.

Как понять, что состояние ухудшается и пора ехать в стационар?

Есть два объективных признака, которые говорят, что нужна госпитализация:

Важно и субъективное самочувствие. Если у человека нарастает интоксикация, он чувствует себя плохо, ничего не может делать, появляется одышка, не хватает воздуха — это тоже повод задуматься о госпитализации.

Необязательно для этого заранее делать компьютерную томографию — ее сделают в больнице. Предварительная КТ только увеличит время до госпитализации, она не изменит тактику. Не надо никуда ехать самому, это не ускорит и не облегчит процесс госпитализации.

КТ нужна врачам потом, чтобы ориентироваться, как болезнь прогрессирует: ждать ухудшения или, наоборот, процесс остановился. Реальное ухудшение самочувствия не всегда совпадает с тем, что видно на томограмме: развитие болезни часто идет впереди изменений на КТ.

Как подготовиться к госпитализации в коронавирусную больницу?

В зависимости от региона в больнице могут понадобиться разные вещи. Общая рекомендация — надо иметь в виду, что человек долгое время проведет в четырех стенах.

Стоит взять с собой телефон, ноутбук, какие-то развлечения, книги. Также нужна удобная одежда, в которой можно находиться долгое время, скажем, спортивный костюм.

При поступлении в стационар стоит сразу сказать, кому можно передавать информацию о состоянии здоровья. Больница на карантине, внутрь родственников не пускают, что-то узнать можно только через справочную. А там не всем говорят, поскольку есть закон о защите медицинской информации. Скажут только тем, кому пациент разрешил передавать свои данные.

Желательно оповестить о госпитализации родственников, чтобы они потом не искали человека по всему городу.

Могут ли родственники пациента, госпитализированного с коронавирусом, чем-то помочь врачам?

Тут все индивидуально, может отличаться в разных ситуациях. В нашу больницу можно прийти волонтером и ухаживать и за своими, и за чужими родственниками. Так можно поддерживать связь с близкими, а также сильно помочь и врачам, и другим пациентам.

«МыВместе» — волонтерский благотворительный проект

Врачи устают, не всегда у них есть время на общение. Волонтеры следят, чтобы людям было максимально комфортно, помогают пациентам сохранить чувство собственного достоинства.

Также они помогают связаться с родственниками, особенно важно это для пожилых людей, плохо владеющих современными технологиями. Волонтер может помочь позвонить, поговорить по видеосвязи, передать записочки.

Больница — это не тюрьма, человеческое общение не только с медицинским персоналом дорогого стоит. Также есть данные, которые показывают, что пациенты, контактирующие не только с санитарками, медсестрами и врачами, лучше переносят болезнь и раньше выписываются.

Как долго человек обычно находится в стационаре?

Продолжительность госпитализации зависит от того, насколько быстро врачи справляются с инфекцией. Когда вирус в крови больше не обнаруживается, поражение легких регрессирует или застывает на месте, не появляются новые очаги, медики принимают решение о выписке.

Некоторые пациенты выписываются за неделю, другие проводят в больнице полгода — это индивидуальная история, которая зависит от того, как человек отвечает на лечение.

Средний минимальный срок нахождения в стационаре с COVID-19 больше, чем с обычным воспалением легких: он составляет две недели.

После выписки из стационара человек еще две недели находится в карантине. Это не всегда обоснованно, но помогает обезопасить окружающих.

Какие бывают последствия госпитализации с коронавирусной инфекцией?

Существует целый список осложнений, которые довольно опасны для жизни. Более того, они никак себя не проявляют, пока не возникнут. Коронавирусной инфекцией все не заканчивается, к сожалению.

Вот несколько самых распространенных осложнений:

Как быстро восстанавливаются после перенесенной коронавирусной инфекции?

Реабилитация после коронавируса — Всемирная организация здравоохранения

Если говорить о государственной системе, после выписки мы рекомендуем таким пациентам получить направление на реабилитацию у участкового терапевта — в поликлинике по месту жительства.

Можно ли снизить риски перехода легкой формы коронавирусной инфекции в тяжелую?

Причем, по моему мнению, лучше вакцинироваться любой зарегистрированной вакциной, чем никакой. Да, «ЭпиВакКорона» вызывает сомнения, и эффективность ее ниже, чем у «Спутника V» и других, тем не менее, похоже, она все равно в какой-то мере работает.

Прививка от COVID-19 — это единственное, что пока может в десятки раз снизить риск попадания в реанимацию.

Можно ли принимать антикоагулянты или глюкокортикоидные гормоны для профилактики осложнений?

Самостоятельное назначение таких грозных лекарств, как антикоагулянты или гормоны, обычно приводит к тому, что врачи потом борются еще и с последствиями приема таких препаратов.

Антитромботическая терапия при COVID-19 — Национальная служба здравоохранения Великобритании

К их назначению есть строгие показания, эти лекарства обычно не назначают пациентам вне стационара. Лекарства, как правило, требуют мониторинга тех или иных показателей крови. Прием антикоагулянтов на догоспитальном этапе не показал своих преимуществ. А прием гормональных препаратов может серьезно навредить.

Существует ли специфическое лечение коронавирусной инфекции?

Работающих противовирусных препаратов нет. Однако сейчас появляются моноклональные антитела, которые блокируют рецепторы вируса и не позволяют ему проникать в клетку.

Моноклональные антитела против COVID-19 — Национальная служба здравоохранения Великобритании

В России они доступны, их применяют в нашей больнице, частично в рамках исследования. Они показали эффективность: если их вовремя назначить, болезнь протекает легче. По некоторым данным, они также могут предотвратить переход инфекции в тяжелую форму, но пока это до конца не подтверждено.

Кроме борьбы с вирусом, лечение коронавирусной инфекции направлено на угнетение иммунного ответа, который вызывает повреждение легких и другие тяжелые осложнения.

Появляются ли новые подходы к лечению коронавируса?

Например, те же противовирусные моноклональные антитела — новая точка приложения для подобных лекарств. Появляются новые препараты с новыми мишенями для них.

Схемы лечения меняются все время. Так, в начале пандемии считалось, что гормональные препараты усугубляют течение болезни, а теперь их активно применяют у тяжелых пациентов.

Кроме того, новые штаммы немного иначе реагируют на лечение, поэтому мы находимся в бесконечном поиске: что работает, что не работает, что безопаснее. Устоявшейся схемы лечения нет и еще долго не будет.

Отличаются ли российские рекомендации по лечению от международных?

Все клинические рекомендации довольно похожи, поскольку сейчас весь мир находится примерно на одной стадии изучения коронавирусной инфекции и борьбы с ней.

Российские рекомендации практически не отличаются от международных, за исключением ряда нюансов. Например, включения в них противовирусных препаратов без доказанной эффективности. Но и наши рекомендации довольно быстро меняются: тут же редактируются, как только появляются новые данные.

Запомнить

Александр, сайт на который Вы ссылаетесь это новостной портал с фейковой информацией, учредителем которого является ООО Институт информационных технологий, фирма-однодневка без видимой операционной деятельности. Там нет ни экспертов, ни уважаемых врачей, никого, помойка.

Александр, не понятно как сочетаются в вашем посыле одновременно «хотелось бы узнать» и «враньё 100%».
Вы либо узнавайте, либо приводите свои подтвержденные данные.

Andy, может быть это связано с тем, что Россия сейчас на 98-м месте в мире по проценту вакцинированных?

Источник

Что можно передать в больницу при коронавирусе в реанимации

Проблема поражения легких при вирусной инфекции, вызванной COVID-19 является вызовом для всего медицинского сообщества, и особенно для врачей анестезиологов-реаниматологов. Связано это с тем, что больные, нуждающиеся в реанимационной помощи, по поводу развивающейся дыхательной недостаточности обладают целым рядом специфических особенностей. Больные, поступающие в ОРИТ с тяжелой дыхательной недостаточностью, как правило, старше 65 лет, страдают сопутствующей соматической патологией (диабет, ишемическая болезнь сердца, цереброваскулярная болезнь, неврологическая патология, гипертоническая болезнь, онкологические заболевания, гематологические заболевания, хронические вирусные заболевания, нарушения в системе свертывания крови). Все эти факторы говорят о том, что больные поступающие в отделение реанимации по показаниям относятся к категории тяжелых или крайне тяжелых пациентов. Фактически такие пациенты имеют ОРДС от легкой степени тяжести до тяжелой.

В терапии классического ОРДС принято использовать ступенчатый подход к выбору респираторной терапии. Простая схема выглядит следующим образом: низкопоточная кислородотерапия – высокопоточная кислородотерапия или НИМВЛ – инвазивная ИВЛ. Выбор того или иного метода респираторной терапии основан на степени тяжести ОРДС. Существует много утвержденных шкал для оценки тяжести ОРДС. На наш взгляд в клинической практике можно считать удобной и применимой «Берлинскую дефиницую ОРДС».

Общемировая практика свидетельствует о крайне большом проценте летальных исходов связанных с вирусной инфекцией вызванной COVID-19 при использовании инвазивной ИВЛ (до 85-90%). На наш взгляд данный факт связан не с самим методом искусственной вентиляции легких, а с крайне тяжелым состоянием пациентов и особенностями течения заболевания COVID-19.

Тяжесть пациентов, которым проводится инвазивная ИВЛ обусловлена большим объемом поражения легочной ткани (как правило более 75%), а также возникающей суперинфекцией при проведении длительной искусственной вентиляции.

Собственный опыт показывает, что процесс репарации легочной ткани при COVID происходит к 10-14 дню заболевания. С этим связана необходимость длительной искусственной вентиляции легких. В анестезиологии-реаниматологии одним из критериев перевода на спонтанное дыхание и экстубации служит стойкое сохранение индекса оксигенации более 200 мм рт. ст. при условии, что используются невысокие значения ПДКВ (не более 5-6 см. вод. ст.), низкие значения поддерживающего инспираторного давления (не более 15 см. вод. ст.), сохраняются стабильные показатели податливости легочной ткани (статический комплайнс более 50 мл/мбар), имеется достаточное инспираторное усилие пациента ( p 0.1 более 2.)

Достижение адекватных параметров газообмена, легочной механики и адекватного спонтанного дыхания является сложной задачей, при условии ограниченной дыхательной поверхности легких.

При этом задача поддержания адекватных параметров вентиляции усугубляется присоединением вторичной бактериальной инфекции легких, что увеличивает объем поражения легочной ткани. Известно, что при проведении инвазинвой ИВЛ более 2 суток возникает крайне высокий риск возникновения нозокомиальной пневмонии. Кроме того, у больных с COVID и «цитокиновым штормом» применяются ингибиторы интерлейкина, которые являются выраженными иммунодепрессантами, что в несколько раз увеличивает риск возникновения вторичной бактериальной пневмонии.

В условиях субтотального или тотального поражения дыхательной поверхности легких процент успеха терапии дыхательной недостаточности является крайне низким.

Собственный опыт показывает, что выживаемость пациентов на инвазивной ИВЛ составляет 15.3 % на текущий момент времени.

Алгоритм безопасности и успешности ИВЛ включает:

В связи с тем, что процент выживаемости пациентов при использовании инвазивной ИВЛ остается крайне низким возрастает интерес к использованию неинвазивной искусственной вентиляции легких. Неинвазивную ИВЛ по современным представлениям целесообразно использовать при ОРДС легкой степени тяжести. В условиях пандемии и дефицита реанимационных коек процент пациентов с тяжелой формой ОРДС преобладает над легкой формой.

Тем не менее, в нашей клинической практике у 23% пациентов ОРИТ в качестве стартовой терапии ДН и ОРДС применялась неинвазивная масочная вентиляция (НИМВЛ). К применению НИМВЛ есть ряд ограничений: больной должен быть в ясном сознании, должен сотрудничать с персоналом. Допустимо использовать легкую седацию с целью обеспечения максимального комфорта пациента.

Критериями неэффективности НИМВЛ являются сохранение индекса оксигенации ниже 100 мм рт.ст., отсутствие герметичности дыхательного контура, возбуждение и дезориентация пациента, невозможность синхронизации пациента с респиратором, травмы головы и шеи, отсутствие сознания, отсутствие собственного дыхания. ЧДД более 35/мин.

В нашей практике успешность НИМВЛ составила 11.1 %. Зав. ОАИР: к.м.н. Груздев К.А.

Источник

Порядок приема передач для пациентов

Приложение №1 к Приказу «91» от 17 марта 2020.

«О противоэпидемических мероприятиях по коронавирусу»

ПОРЯДОК ПРИЕМА ПЕРЕДАЧ ДЛЯ ПАЦИЕНТОВ

Передачи для пациентов принимаются ежедневно с 08:45 до 17:45 в пункте приема передач (Центральное КПП пом. 110, вн. тел 15-18).

Для передачи принимаются личные вещи пациента, продукты, лекарственные препараты пациента.

Продукты разрешается передавать в полиэтиленовых пакетах в зависимости от заболевания по рекомендации лечащего врача.

Продукты в отделении хранятся в холодильнике в пакетах с указанием даты закладки, фамилии больного, номера палаты, отделения, этажа в соответствии с Санитарно-эпидемиологическими правилами и нормативами СанПиН 2.1.3.2630-10 «Санитарно-эпидемиологические требования к организациям, осуществляющим медицинскую деятельность».

Перечень продуктов и вещей, разрешенных для передачи пациентам, находящимся в отделениях учреждения:

Предметы ухода (зубная щетка, зубная паста, расческа, салфетки, подгузники, влажные салфетки и прочие средства гигиены);

Одежда с обеспечением ежедневной смены;

Мобильные телефоны, планшеты, электронные книги;

Продукты питания (рекомендованный набор):

Фрукты (зеленые яблоки, груши), мытые кипяченой водой

Свежие овощи, мытые кипяченой водой

Сок в фабричной упаковке

Минеральная вода в фабричной упаковке

Зефир, пастила, мармелад

Печенье (галетное, сухое)

Кефир, биойогурт в фабричной упаковке

Сыр нежирный, твердый

Булочки (не сдобные)

Запрещенные для передач продукты и вещи:

молочные и кисломолочные продукты без фабричной упаковки или большого объема (более 0,5 литра);

соленые и маринованные овощи;

консервы (рыбные, мясные, овощные);

колбасные и мясные изделия;

вторые блюда домашнего приготовления;

острые предметы: ножи, ножницы, иглы, спицы, вилки;

электронагревательные приборы, кипятильники.

С учетом характера заболевания для пациента могут быть предусмотрены ограничения в питании, поэтому все вопросы диеты необходимо согласовать с лечащим врачом.

Все разрешенные продукты хранятся во временном пункте приема передач в течение дня и передаются по описи после предъявления (осмотра) ответственному лицу.

Продукты должны упаковываться раздельно от личных вещей.

Все передачи передаются непосредственно пациенту администратором транспортной службы по описи. Хранение продуктов в пункте приема передач осуществляется при соблюдении температурного режима +4+8 не более 6 часов.

Срок хранения продуктов с момента вскрытия заводской упаковки не более 24 часов.

Продукты должны храниться в целлофановых пакетах с указанием даты, ФИО пациента, номера платы, отделения. Пищевые продукты с истекшим сроком годности, хранящиеся без упаковки, без указания даты, фамилии, номера палаты пациента, а также имеющие признаки порчи, будут подлежать немедленной утилизации. (п.14.29 СанПиН 2.1.3.2630-10)

Источник

«Если человеку в ковидной реанимации дать телефон, это будет как глоток свежего воздуха»

Пациенты в реанимации часто находятся в сознании, но лишены самого главного – поддержки своих близких, которая так важна для выздоровления

«Помогите найти контакты в реанимации ковидного госпиталя! Уже двое суток нет связи». «Срочно ищу хотя бы кого-нибудь – врач, медсестра, волонтеры – в реанимации больницы. Ковид, мы не имеем никакой информации». Такими объявлениями пестрят тематические группы и блоги в социальных сетях. Меняются номера и названия больниц, регионы, но неизменной остается ситуация: люди ничего не знают о судьбе своих близких.

При этом многие из тех, кого ищут взволнованные родственники, находятся в реанимации в сознании. Они дышат через маску, поскольку ИВЛ теперь стараются использовать в самых крайних случаях, все понимают. Им страшно, больно, тревожно, но при этом у них нет возможности получить поддержку от близких, которая могла бы – и врачи это признают – ускорить выздоровление.

«Телефона нет, но есть записки. Я написала: «Мама, я люблю тебя»

«Мою маму Наталью Николаевну с симптомами ковида скорая увезла в клинику в Новой Москве. В первые дни приехать к маме я не могла, поскольку мы с мужем сами болели, – рассказывает москвичка Мария Гаврилова. – Первые двое суток мама чувствовала себя неплохо, разговаривала со мной по телефону, даже фото из палаты присылала.

А потом ей стало хуже. Утром она позвонила и сказала: “Маша, меня переводят в реанимацию, связи не будет”. Я только успела сказать “мама”, и все оборвалось».

Несмотря на то, что в реанимации Наталью Николаевну не подключили к ИВЛ, и она оставалась в сознании, взять с собой мобильный телефон ей не разрешили. Такие правила действую повсеместно, но объясняют их врачи каждый раз по-разному.

Дарья Мошарева, врач-терапевт, проходившая ординатуру в реанимационном отделении и работавшая в ковидном госпитале весной, в первую волну, говорит, что среди врачей бытует такая версия: это чтобы пациенты не копили «компромат».

«Мои коллеги говорили, что пациенты бывают вредные, они могут что-то снять или сфотографировать, отправить в социальные сети, родственникам, из этого все раздуют скандал. Для меня это звучало неубедительно: ведь и в палате можно сфотографировать что угодно, но там телефоны у пациентов не отбирают», – рассказывает Мошарева.

Она добавляет: популярная версия о том, что мобильники якобы мешают работе аппаратов в реанимации, не выдерживает никакой критики: ведь врачи, напротив, не расстаются со своими телефонами ни на минуту.

Нет проблем и с эпидемической точки зрения: если в ковидной реанимации защитить технику, она не станет источником инфекции.

«Когда я работала в ковидарии, клала телефон в специальный чехольчик для дайвинга. Для пациентов можно было бы завести такие же дежурные чехольчики или пакеты. Не думаю, что это так сложно».

Есть и еще одно объяснение: его в больнице услышала Мария Гаврилова, когда она спросила про телефон для мамы.

«Мне сказали, пациенты находятся хоть и в сознании, но в угнетенном состоянии, с когнитивными нарушениями, с дезориентацией. Что якобы они не могут адекватно оценивать ситуацию, и, чтобы не было утечки информации, телефоны запрещены. Это не было убедительно, но я не стала спорить».

Отметим, что на запрос «Милосердия.ru» относительно возможности организации связи между пациентами ковидных реанимаций и их родственниками в Департаменте здравоохранения г. Москвы не ответили.

Единственным каналом связи с близким человеком для Марии стали письма. Когда она, наконец, поправилась и смогла приехать в больницу, привезла сразу несколько – от себя, детей и других родственников. Два часа пути в больницу, два обратно, чтобы передать записки и коротко поговорить с врачом – общение с ним возможно только по внутреннему телефону из пункта приема передач.

«Я писала маме, что очень ее люблю, просила прощения за то, что мы ссорились по пустякам. Обещала, что когда она выпишется, мы обязательно вместе куда-нибудь сходим, потому что мама у меня очень активная, в свои 74 года обожает театр, концерты, выставки. Передавала приветы, там на полстраницы имен. Успокаивала, что мы уже здоровы, чтобы мама не волновалась. И еще разные мелочи – о погоде, о том, что идет снег, чтобы создать какую-то привязку к обычной жизни», – рассказывает Гаврилова.

Когда она уже возвращалась домой, ей позвонили из больницы. Сотрудник, который умолял его не выдавать, мол, звонит украдкой, сказал, что Наталья Николаевна просит привезти ее обычные лекарства – снотворное, от давления и для улучшения пищеварения.

«Для меня это был сигнал, что мамочка еще борется, раз она думает о своем здоровье и хочет о нем позаботиться», – говорит Мария.

«Отец не брал трубку, так мы поняли, что он в реанимации»

Отец москвички Анны Стунжас Павел Антонович попал в реанимацию когда, казалось, все шло к выписке. «У папы после нескольких недель терапии уже был отрицательный тест, в легких улучшения. А вот с кишечником из-за антибиотиков, наоборот, были проблемы. Мы почти договорились с заведующим отделением о том, что заберем папу домой, привезем от родственников кислородный аппарат, обеспечим уход. Но у него внезапно поднялась температура, и было принято решение о переводе».

Анна говорит, что коммуникация с врачами в ее случае была сначала затруднена. По официальным телефонам ей отвечали редко, информацией делились скупо. Тогда женщине пришлось разыскивать мобильные телефоны докторов и их профили в социальных сетях.

Это был настоящий квест, на который сейчас, увы, вынуждены идти многие родственники пациентов.

Врачи на такие «вторжения» реагируют по-разному. Например, заведующий отделением терапии пошел навстречу, дал рабочий номер и отвечал на вопросы оперативно. В реанимации все было сложнее: лечащий врач заявил, что общаться будет только с женой Павла Андреевича, а завотделением сообщения дочери в WhatsApp читал, но ничего не отвечал.

«С пациентской стороны мы на это не можем никак повлиять, – комментирует проблему врач паллиативной медицины, основатель и преподаватель Школы профессионального медицинского общения «СоОбщение» Анна Сонькина-Дорман. – Повезет, если в больнице вам попадется кто-то человечный. Может быть, в этот день ему кто-то по дороге на работу улыбнулся, и он в ответ захотел сделать что-то хорошее, например, дать свой мобильник пациенту и организовать видеозвонок. А не повезло – что мы можем сделать? Только проявлять настойчивость, каждый как умеет».

По мнению Сонькиной-Дорман, проблемы с коммуникацией на уровне родственники-врач и родственники-пациент возникают в том числе и потому, что задача держать в курсе родных и обеспечивать связь между больным (особенно в реанимации) и его близкими не является актуальной для здравоохранения.

«За это никто не отчитывается, проверяющие органы на это не смотрят, просто это не один из критериев качества оказания помощи», – объясняет эксперт.

В случае с отцом Анны Стунжас о том, что Павел Антонович в реанимации, можно было догадаться скорее по косвенным признакам: просто в какой-то момент его мобильный перестал отвечать.

Некоторое время ушло на уточнение подробностей, затем – на попытки установить связь с новым врачом. На возникшие вопросы о том, а в каком состоянии находится больной и как дышит, звучали путанные объяснения, то он был на ИВЛ, то нет.

Через несколько дней родные узнали, что Павел Антонович «бузил», «требовал, чтобы его немедленно отпустили домой», «вырывал катетер и срывал маску». В реанимации сказали, что пациенту вызвали психиатра и выписали уколы седативных препаратов. Еще через какое-то время семью известили, что Павел Антонович умер.

Анна предполагает, что именно описанный врачами нервный срыв и стал началом конца: «Когда его обкололи седативным, это был уже переход на тот свет».

Врачи повсеместно говорят о том, что распространенными осложнениями коронавирусной инфекции являются угнетение ЦНС, депрессия, панические атаки и другие расстройства.

В формате «не для протокола» медики признают, что в некоторых случаях успех выздоровления мог бы зависеть от вовремя оказанной моральной поддержки, но организовать ее в большинстве случаев не получается.

«Я думаю, что если человек сам дышит, вполне можно дать ему его телефон и возможность сказать три слова, это для больного будет как глоток свежего воздуха», – сетует Анна Стунжас.

«Наверняка есть много врачей, которые понимают важность такой связи, но если при этом их коллеги не хотят перестроить процессы, то это вряд ли сработает. Конечно, можно начать доставать свой личный телефон из кармана и прикладывать его к уху пациента. Ты к одному подойдешь, ко второму, к третьему, но когда у тебя их 30, 40 человек, просто заканчивается ресурс.

В Коммунарке, например, это достигается силами волонтеров, поскольку у врачей и так очень много задач», – объясняет Анна Сонькина-Дорман.

«Ваша мама чувствует запах кислой капусты, значит, скоро поправится»

Проблема связи с больными в реанимации состоит еще и в том, что в каждой больнице существуют свои правила. Где-то принимают записки и обещают прочитать их силами сотрудников, а где-то отказывают. Где-то могут передать пациенту привет на словах, а где-то все общение с врачом сводится к цифрам: температура, сатурация, степень поражения легких.

Люди идут на невероятные ухищрения в поисках «инсайдера» в клинике, который сможет подойти к их родственнику и передать: «Держись, мы тебя любим и ждем». Порой таких «агентов влияния» вычисляет администрация, и они обрывают общение и с самим пациентом, и с его родными без объяснения причин.

Но сейчас в реанимацию к больным, которые находятся в сознании, может прийти священник. Часто он не только несет с собой Святые дары, исповедует, соборует и причащает, но и является своего рода живым письмом от близких.

«Обычно вызывают к больному именно родственники, – рассказывает отец Василий Гелеван. – Они заранее рассказывают батюшке, к кому он пойдет, и конечно обязательно добавляют: “Вы передайте ему что-нибудь” или “Вы спросите у него что-нибудь”».

С весны отец Василий и другие московские священники из специально организованной группы причащают больных с коронавирусом, на дому и в больницах. Батюшки облачаются в СИЗ, идут в «красную зону» с утешением, а оттуда стараются принести родным добрые вести. Иногда важным оказывается каждое слово.

«Мне очень запомнилась одна женщина в реанимации: у нее было две дочери, одна из которых беременная. Все они ждали меня внизу, в холле больницы, волновались: “Батюшка, нам толком ничего не говорят, вы хоть узнайте, как она себя чувствует?”»

Вернулся отец Василий с хорошими новостями. Больной он рассказал о том, что у нее будет внук или внучка – это был мощнейший стимул поправиться. А ее дочерям поведал, что мама идет на поправку: она пропотела, значит, температура спадает, а за обедом смогла различить запах кислой капусты, то есть и ковидные симптомы потихоньку отступают.

«Через какое-то время мне позвонили дети, которые сказали, что маму выписали, и благодарили за молитвы», – говорит батюшка. И добавляет: «Надеюсь, что нас сейчас будут больше пускать в больницы, потому что у врачей уже совсем другое понимание картины по сравнению с весной».

Для того, чтобы получать информацию о состоянии здоровья больного родственника одного формального подтверждения вашего родства мало. Необходимо, чтобы при поступлении на госпитализацию он указал вас как доверенное лицо. В случае, если вы хотите иметь доступ к медицинской документации, связанной с лечением вашего близкого человека, лучше заранее оформить доверенность. О том, как действовать с спорных ситуациях, можно узнать здесь.

Коллажи Ольги Сутемьевой

Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.

Источник